После окончания института известный рок-музыкант работал в Корее дипломатом
По Шоссе Энтузиастов два приятеля отправляются в путешествие, пытаясь слинять из города — что-то связанное то ли с деньгами, то ли со службой в армии. По пути они зачем-то красят на шоссе стойки рекламных щитов, разговаривают по-польски и совершают другие странные действия. Параллельно два киллера готовят убийство. Так начинается фильм 92-го года «Шоссе Энтузиастов», где в главных ролях снялись символы 1990-х: рок-музыкант Александр Скляр и — в своей последней роли — скульптор и поэт Дмитрий Пригов.
«Я был директором ДК»
— Александр, что для вас лихие 90-е?
— В начале девяностых мы думали, что всё быстро разовьется. Что «рок-движуха» и рок-культура найдут достойное место в нашей стране, что мы будем долгие годы делать фестиваль «Учитесь плавать» и подтягивать туда молодых музыкантов. Но… в 2000-е всё это ушло в песок. За последние 20 лет рок-н-ролл показал, что он не стал массовым явлением в России, как мы думали. На западе это — большая машина энтернтеймента, у нас же до сих пор — движение одиночек, оставшихся в музыке еще с «тех» времен, потому что новых ярких имен в русском роке за это время не появилось.
— Как возник фестиваль «Учитесь плавать»?
— В 94-м году к нам приехал Генри Роллинз — американский рок-музыкант,продюсер, директор звукозаписывающего лейбла. Он был основоположником движения «straight edge», отрицавшего употребление наркотиков. В 90-е наркотики просто повалили в Россию, и о проблемах людей, их употреблявших, я знал не понаслышке, многие музыканты писали нам, делились этой проблемой. Для нас было важно присоединиться к этому движению. Тогда начались музыкальные фестивали в Горбушке, и мы с Гариком Сукачевым сделали фестиваль «Учитесь плавать». Я работал тогда исполняющим обязанности директора дома культуры Курчатовского института. У меня был кабинет, телефон, по которому я мог общаться с внешним миром. Днём я проверял посещаемость кружков, следил, чтобы преподаватели не прогуливали и расписывались в журнале, а вечером репетировал там с «Ва-банком». На малой сцене Курчатовки репетировали «Браво», Сукачев с «Неприкасаемыми», группа «Тихий час». Это было хорошее время, о котором сохранились прекрасные воспоминания: мы делали что-то очень важное для нас, впитывая дух свободы. Это моя молодость…
Муштра «по Бонку»
— Но все-таки первым «делом», которое вы выбрали для себя в молодости, была максимально связанная с «несвободой» дипломатическая карьера.
— В 8-м классе я решил, что хочу поступать в МГИМО. Одной из главных дисциплин там был язык и даже не смотря на то, что заканчивал я «английскую» спецшколу, его надо было учить дополнительно. Родители отдали меня к частному преподавателю, очень хорошей учительнице Фаине Григорьевне. Она жила в Сокольниках, и я ездил к ней туда с 8-го по 10-й класс раз в неделю. Не помню улицу, но хорошо помню, что это был выход из метро, в противоположную сторону от парка. Она была преподавателем МГИМО, и так вымуштровала меня по этому Бонку (самый популярный учебник английского в советское время — ред.), что все формы и времена отскакивали у меня от зубов. Это реально помогло мне, когда я сдавал экзамены — в МГИМО очень круто гоняли по языку. Там была суперконкуренция и суперпристрастное отношение ко мне, как к «неблатному» абитуриенту.
— Основным языком в институте вы выбрали корейский. Почему?
— Так это и было в связи с тем, что за мной никто не стоял. Корейский бы не выбрал сам никто на свете. Но тем, у кого не было блатных рычагов, давали самые бесперспективные с точки зрения дипломатической карьеры языки, среди которых самым «бесполезным» был корейский. Дело в том, что в 1975 году отношения у нас существовали только с Северной Кореей, с Южной не было никаких. И единственное, куда я мог быть направлен — это в Северную Корею. Сделать карьеру дипломата там было невозможно. А язык — самый трудный.
— Александр, но ведь и вы не были «простым рабочим пареньком»: родились в центре Москвы, в семье ученого-физика Феликса Скляра, ваша мама — журналист, зам. главного редактора журнала «Работница». Каким вы были в детстве?
— Мягким и доверчивым, ценящим отношения человеком, склонным к созерцанию и уединению, романтиком. Потом всё это, конечно, изменилось и ушло внутрь, обрастая маской, ставшей потом моими «доспехами» — практически нет людей, которых я допускаю в свою жизнь.
Проникся духом самураев
— Где вы родились?
— В маленькой комнате в коммуналке на Фрунзенской набережной, где жили бабушка с дедушкой и мама с папой. Папа приехал из Оренбурга поступать в физтех, а мама училась в МГУ. Поженившись, они стали жить у неё. Иногда я специально проезжаю мимо этого дома, он стоит там и сейчас. Потом мы получили квартиру на улице Шверника. Там я ходил в детский садик, куда отвозила меня прабабушка, специально «выписанная» для этого из Средней Азии. В маленькой «двушке» мы существовали вшестером. А когда я учился в третьем классе, родители переехали на улицу Вавилова, и мы стали жить у метро Академическая. Оттуда я уезжал в Корею в качестве молодого дипломата, «отдав долг» стране за моё обучение.
Когда в 85-м вернулся, мы с женой стали жить на улице Тухачевского, там родился наш сын (сын Скляра Петр — художник — график — ред.), а когда ему было уже 11 лет переехали на Полежаевскую, и живём там до сих пор.
— Есть ли у вас любимые места детства?
— Я учился в 45-й спецшколе, через дорогу от нее был магазин «Детский мир» и кинотеатр «Ракета», (позже — «Улан-Батор»), куда мы сбегали с уроков смотреть кино.
Люблю Ленинские горы, куда ходил на секцию горных лыж. В СССР лыжи были очень примитивной конструкции, и в 8-м классе, в 73-м году, я сломал ногу, на этом горнолыжный спорт прекратился. Хорошо помню кинотеатр «Иллюзион» — единственный в Москве, (кроме «Повторного фильма»), где можно было посмотреть западные картины. Все свои лучшие фильмы юношества я посмотрел в этих кинотеатрах. В «Иллюзионе» впервые увидел «7 самураев» и, благодаря отчасти Куросаве, отчасти игре актера Тосиро Мифунэ, проникся самурайским духом.
Патриаршие пруды — я помню их ещё до переделок и «перестроек», там жил мой самый близкий друг, который стал потом ученым, профессором, директором академического института. Помню дом на Котельнической…
— Именно там жил Аксенов — преддверие «эпохи рок-н-рола», автор «Острова Крым», свободу которого вы вкушали, проводя там летние месяцы с «хиппийской группировкой».
— И Людмила Зыкина, которую я невероятно уважаю, и у которой моя мама брала интервью. А ещё в доме на Котельнической жил мой одноклассник Миша Ширвиндт, с которым мы учились с 7-ого класса. Во «взрослые» школьные годы мы часто бывали у него в гостях, когда не было дома его родителей.
— Александр, вы — олицетворение рок-н-ролла в России. Что происходит в вашей жизни сейчас?
— Ничего особо не изменилось. Репетирую, играю концерты, сочиняю музыку. Жизнь достаточно, на поверхностный взгляд, неизменная на протяжении многих лет.