Известный режиссёр рассказал о своём отношении к кино и к людям
Андрей Кончаловский о личной жизни рассказывает скупо, а вот о кино говорить может бесконечно. В российский прокат вышла его картина «Рай», за которую Кончаловский уже был удостоен «Серебряного льва» за лучшую режиссуру на 73-м Венецианском кинофестивале, а также получил ещё несколько наград на других фестивалях. «Рай» попал в шорт-лист американской киноакадемии на премию «Оскар» в номинации «Лучший фильм на иностранном языке».
Действие в картине происходит в годы Второй мировой войны во Франции и в Германии, главные роли исполняют Юлия Высоцкая, Виктор Сухоруков, Петер Курт и Филипп Дюкен. Андрей Кончаловский рассказал не только о том, как работал над фильмом, но и о своём понятии рая.
Немцы будут в ужасе
— Какими документальными источниками вы пользовались во время работы над фильмом «Рай»?
— В нашем распоряжении были все доступные источники и консультанты всякого рода. В концлагере (часть истории разворачивается именно там. — Прим. авт.) могло быть всё что угодно. Там были и кинотеатры, и публичные дома, и так далее. Это был город со своими общежитейскими правилами, но одновременно с этим любой человек мог умереть в любую секунду. Разница между этой жизнью и той — ценность человеческой жизни. Она никакая. Когда так происходит, то возникает какое-то другое представление о свободе.
— Как, думаете, немцы воспримут ваш фильм? Санкций не боитесь?
— Бояться санкций — это накрыться подушкой и никуда не выходить. «Пустят — не пустят». Ну не пустят сначала, а по- том всё равно же пустят… Мне кажется, немцы будут смотреть эту картину с некоторым ужасом, оглядываясь и боясь сказать, что они думают по этому поводу.
Фильм как лекарство
— Как вы думаете, меняет ли фильм что-то в человеке?
— Я не думаю, что какой-либо фильм вообще что-то когда-нибудь может изменить. Или что литература могла бы что- то изменить. Мы тогда вообще жили бы в раю. Уже столько великих произведений создано, а мы всё как-то далеко от идеала. Глобально фильм изменить не может ничего, но дать пищу для размышлений и рассуждений он может.
Не надо соревнований
— Завершился Год российского кино. Какая из работ вам особенно понравилась?
— Вы знаете, я кино не смотрю. Не потому, что мне лень, а потому, что я эгоист, честно говоря, и самодостаточен. Я хочу посмотреть кино тогда, когда — через год или два — кто-то вдруг скажет: «А ведь это очень хорошая картина!» Она должна пройти испытание временем, и тогда я её посмотрю. Может быть. Но это не значит, что я не имею представления о том, что творится в нашем кино. Я вижу молодых людей, я с ними встречаюсь, общаюсь и думаю, что у нас очень счастливая пора в кинематографе. Сейчас время свободы «от девяностых», потому что в те годы снимали то, что раньше нельзя было снимать. Но это был такой уровень правды, который можно назвать чернухой в какой-то степени. Потом был момент, когда нам надо было снимать как «у них», то есть как в Голливуде. Об этом у нас говорили даже чиновники: «Надо конкурировать». А Голливуд не снимает американское кино, он снимает продукт, который к этой стране имеет маленькое отношение. И вот после всего этого возникла школа режиссёров, которые не снимают продукт, а пытаются выразить себя. Возникло авторское кино, русское кино — как хотите, так и назовите. Мне и самому сейчас интересно снимать не то, как человек играет, а то, как он живёт.