В квартире Бари Алибасова прохлада, но начинает кружиться голова от чёрно-белых «зебриных» полосочек, сбегающих со стен на пол. «Стоять!» — приказывает продюсер пошатнувшемуся корреспонденту. Добегаем до прозрачного кресла. Рядом из стеклянного шара поднимается увлажненный воздух. А из недр квартиры, в глубине которой прячется знаменитый золотой унитаз, выпархивает дымчато-голубой кот Гоча. Сфинкс, совершенно голый.
Ядерные бомбы испытывали на моей голове
— Бари Каримович, правда ли, что вы родились в таком местечке, где ваша семья считалась зажиточной только потому, что у вас единственных были простыни? При этом на всех братьев были одни штаны?
— Мы жили на станции Чарской Абаевского района. В 80 км от ядерного полигона в Семипалатинске. Все до одной бомбы испытывались на моей голове. Окна в доме были заклеены полосками — на испытаниях так шарахало, что стёкла выбивало, и пару раз наш дом чуть не разрушился.
Я вырос среди скотины: коровы, куря, бараны… Пас стадо, с рассветом уходил. Жара 40 градусов. Земля голая — солончаки. И вот ходишь с ними, ищешь кустики травы… Пить хочется страшно, а есть только одна лужа, где коровы ходят. И пили — а что делать? А зимой ягнят в дом берут, чтобы они не замерзли. Их навоз собирают, он ценный материал, им в Казахстане и строят, и удобряют, и печь топят.
— Взрослым вы приезжали в родной город?
— Там ничего не изменилось. Построили один дом нормальный — так там никто до сих пор не живет. Почему это место городом называется?
А насчёт штанов — нет, у каждого свои были — мы ж зажиточные! Но… одни! Хочешь в субботу на танцы сбежать, смотришь — а штаны твои единственные в колодце замочены, сёстры бросили, чтобы ты не по танцулькам бегал, а жуков колорадских собирать шёл.
Я не хотел так жить, и всё время что-нибудь придумывал. Один раз собрал пацанов от трёх до пяти, взял в рот металлический нож и лезвием воткнул его в розетку. Ох, как же по нему искры посыпались! Как-то зимой лизнул огромный дверной крючок, чтобы проверить, как язык прилипает к железяке.
В школе я организовал первую музыкальную группу, и укатил с ней на гастроли на товарняках и санях-волокушах. В институте это уже был «Интеграл».
У меня настолько интересная жизнь, что мне нет смысла врать и пиариться. Я несколько раз пытался покончить с собой, а сижу здесь, счастлив и здоров. Любовные истории по-разному заканчивались…
С Лидой всё только начинается
— А с Лидией Федосеевой-Шукшиной как закончилась ваша история?
— Да она только начинается! Мы виделись неделю назад у неё дома. Кстати, внуки её Фока и Фома, Машкины дети, в основном меня насилуют, а её надо пихнуть, чтобы она их увидела.
Нам так хорошо вместе — мы можем разговаривать часами и днями. К ней прилип образ «покорной деревенской женщины в лапах волевого мужика», а в Лиде деревенского — ничего, она коренная ленинградка. И Шукшин — настоящий московский актёр, со всеми вытекающими последствиями, алкоголем и т д. — тоже далеко не «простачок» был.
Я хотел порвать «На-на»
— В 1990-е вы считались главным Карабасом-Барабасом страны. Вы не боялись бунта «На-на»? Вдруг бы кто-то не выдержал?
— Так это же хорошо! Я ждал этого. Приехали как-то мы с «На-на» с гастролей, и я наорал на Политова. И вдруг Асимов встаёт и говорит: «Если ты на него будешь орать, мы все встанем и уйдём!» То есть они там уже сгруппировались, и он выражал их общее мнение — я видел это! Я их чуть не порвал. А через час понял, что это настоящая группа. И я могу смело вкладывать в них все свои деньги. С тех пор каждое шоу стоило от 600 тыс долларов до миллиона, мы стали рекордсменами по гастролям. Десять раз получили премию «Овация». Так мне повезло один раз в жизни. Потом Лёвкина увела девушка, Асимов ушёл. Тогда рухнула вся музыкальная индустрия, потому что народ стал бесплатно скачивать музыку из интернета.
А с начала этого года я набрал новый состав «На-ны»: Политов и Жеребкин вместе 26 лет, Леня уже был в группе и вернулся, а Мишка Игонин — новый, но просто идеально вписался. Будем делать молодёжное шоу с клубной музыкой.
Работаю для молодёжи
— Такой музыкой не соберёшь стадиона…
— А я не работаю для старичков. Я делаю группу только для молодёжи. А она сейчас «клубится». Человек до пяти утра танцевал в клубе, а потом неделю слушает эту музыку, готовится к следующей пятнице. И у совершенно неизвестных музыкантов, которых на телевидении нет, только в интернете — гастроли расписаны на два года вперёд. Жанр дорогостоящего шоу сейчас невыгоден. Он один приехал, спел под минус, собрал 3000 долларов, 1000 отдал клубу. И каждый день концерты. Это гораздо больше, чем зарабатывает артист группы «На-на».
— А Филипп Киркоров — «человек обложки» — который каждый год устраивает грандиозные концерты с факирами и фейерверками?
— Он сумел сохранить жанр шоу, но он и сохранил свою публику. Хотя со стороны молодёжи к нему такое же презрение, как когда-то у меня было к тогдашним певцам — Руслановой и т. д. Но Филипп и работает для богатой публики, к которой молодёжь не относится. И все эти журналы, где он — «обложка», молодёжь вряд ли будет использовать даже в качестве туалетной бумаги.
Кот одевается в Сокольниках
— Бари Каримович, не часто встретишь даже в Москве квартиру в стиле хайтек, всё больше в старом английском стиле любят. Как вы решились?
— Я не только музыкальный, но и архитектурный провокатор. Ровный пол и потолок никого не захватят, и я придумал смешать все это в единое целое. Моя гостиная — атомный взрыв в отдельно взятой комнате.
У меня и мебель везде разной высоты. Есть в спальне одна этажерка — она самая высокая, под два метра. Месяц назад я принёс сюда павлина — хотел подарить его Пугачевой с Галкиным, а они в ужасе отказались. И павлин у меня здесь как крякнет! Мой бедный кот пулей взлетел на эту этажерку, а слезть не может. Пытаюсь помочь — не идёт. Три дня сидел. И только когда павлина знакомым пристроил, спустился…
— А правда, что Гоча одевается только в Сокольниках, и носит исключительно дизайнерские пальто и горнолыжные куртки?
— Сокольники — вообще мое любимое место в Москве. Помните песню: «…От Сокольников до парка на метро»? Когда я её слышал, не знал, что такое Сокольники. Когда впервые попал туда, мне был интересен каждый уголочек. Ходил по аллеям, мимо центральной площади: всюду киоски, газировка, а я искал знаменитый летний кинотеатр, танцплощадку… Жалко, что уходит традиция «парковых концертов». Ведь для советского человека парк – это, прежде всего, означало — танцы, музыка.
А насчет кота – да, когда он у меня появился, я стал постоянно ездить в Сокольники на кошачьи выставки, покупать ему модную одежду и корм.
Загрузка ...