Ярослав Швец видит окружающий мир черно-белым, а картины рисует в цвете. С детства у него 7% зрение и полное отсутствие цветоощущения. Это не помешало Ярославу стать художником. Картины его ценятся: Никас Сафронов, например, хвалил их за искренность.
На днях в центре «Интеграция» (Саянская, 6б) завершилась выставка Швеца «Вселенная души», где были представлены полотна-фантазии о далеких планетах, пишет «Восточный округ».
Ярослав работает с космическими телами строго по порядку: сначала рисует Меркурий, потом Венеру и т.д. Придумывает для каждой свой ландшафт и флору. Составить карту планеты помогают походы в планетарий, которые он совершает каждую среду на протяжении двух десятков лет.
А вдохновляют на творчество земные пейзажи. Так на далеких космических объектах появляются знакомые жителю Восточного округа места. Например, на спутнике Марса Деймосе волей художника раскинулся…Терлецкий лесопарк. Есть у художника космическая серия с изображением скоплений звезд.
— В музее космонавтики, где проходила моя выставка, космонавт Лавейкин обратил внимание, что одна моя картина — копия того, что он видел из иллюминатора космического корабля. Ее сюжет мне пришел во сне.
Сны Ярославу снятся тоже черно-белые.Что представляет человек, с диагнозом дальтонизм, при слове желтый или зеленый?
— Я фантазирую, — Ярослав отвечает не сразу, — Передо мной пустынная луна, черное небо со звездами. Я добавляю туда, скажем, желтый цвет. Чтобы не было скучно. С ним сразу становится веселей, и ты не жалеешь, что слетал на Луну.
Ассоциации возникают не с самим цветом (художник не знает, как выглядит желтый), а с предметами. Ярослав любит желтый и красный, потому что в детстве у него было много игрушек этих цветов. Еще один любимый цвет — коричневый.
— С детства меня восхищал лифт. Ты нажимал на кнопку и он, как по волшебству, открывал перед тобой двери. Эти «волшебные» двери были коричневого цвета. Так и получается красный — это детство; коричневый — это чудо; а желтый — это радость. Хотя различать их трудно. Коричневый сливается с фиолетовым и бардовым; желтый — с синим и зеленым.
К творчеству Швец подходит серьезно.
— Рисую только на даче с июня по сентябрь. Беру с собой термос, сижу в маленьком домике, пью кофе и пишу. Включаюсь в работу в 2 часа дня, заканчиваю с закатом солнца.
Выдержать такой ритм в столице не получается, поэтому за кисти в большом городе Ярослав даже не берется — если хоть немного нарушить привычный режим картина не получится:
— Я человек ритуалов, — признается живописец, — По воскресениям я хожу в бассейн, по пятницам на вокал. Не нарушаю расписания уже много лет.
Еще одна любимая тема художника — метро.
В метро он ищет «эффекты». Утверждает, что их там полно.
В метро он ищет «эффекты». Утверждает, что их там полно.
— Когда открываются новые станции я всегда в числе первых пассажиров. Для меня это такой праздник, — говорит Ярослав, — В подземке я творчески заряжаюсь. Как будто я спускаюсь в нереальный мир.
Мне удавалось покататься в кабине машиниста. Когда подъезжаешь к новой станции, она выглядит, как точка света в конце тоннеля. Возникает ассоциация с клинической смертью. Как машинисты об этом не думают, когда ведут поезд, я не представляю.
Мне удавалось покататься в кабине машиниста. Когда подъезжаешь к новой станции, она выглядит, как точка света в конце тоннеля. Возникает ассоциация с клинической смертью. Как машинисты об этом не думают, когда ведут поезд, я не представляю.
Ярослав Швец с мамой